— Бильярдные?
— Да.
— Спа?
— Да.
— Парки?
— Да. Да и да! Я проверила все, Гавриил.
— А…
— Да! Ее нет! Может быть, задержалась на Земле? — женщина начала раздражаться, больше всего начальница кадрового отдела и отдела распределения ненавидела, когда что-то идёт не так. Ей собственно тоже плевать на душу, но пустующая строчка в списке выводила из себя.
— Ну, тогда ищи, обзвони всех. Попробуй спросить Азирафаэля, он частенько с людишками якшается. Может быть, видел пропажу. — Гавриил неоднозначно махнул в воздухе рукой, снова беря журнал, где как раз остановился на разделе новых упражнений для качания пресса.
Михаил, понимая, что ей снова придется все решать самой, собрала все документы и поспешно вышла в коридор, громко стуча высокими каблуками черных кожаных туфель.
С каждым днём свет Селесты угасал. Она чахла. Кожа из приятного персиково оттенка приближалась к белой бумаге, девушка похудела, множество венок на кистях проступили, создавая рисунок молний, как в небе, во время особенно поганой погоды. Кошмары продолжали мучить, добавлялись детали и новые подробности, не самые приятные. Девушка вспоминала свои последние минуты смерти, однако она не сможет вспомнить свою смерть по факту. Душам это не дано, они могут помнить каждый элемент в своей жизни, но свою смерть — нет. Это удручало демона, близилось время, когда она должна будет узнать последний момент своей истории, и только он может ей это рассказать.
Кроули выходил за парой бутылок виски в знакомый и проверенный магазин алкогольных напитков, который собрал достаточно разнообразные бутылки и имел хороший ассортимент. Мужчина встал перед дверью, собираясь открыть ее, но остановился, прислушиваясь. Кто-то пел. Демон приложил ухо к металлической поверхности. Да. Он не ошибся. Максимально тихо рука скользнула к ручке двери, открывая ее, чтобы не прервать чудесные звуки пения.
Дьявол, дьявол,
Умный дьявол, дьявол…
Как быстро они продают свои души
Ради удовольствия и богатства.
Но дьявол не будет мной.
Дьявол, дьявол…
Кости из металла, металла.
Ты пытаешь святых лишь взглянув на них,
Внушаешь мысли, что у них когда-то был шанс.
Голосок разливался по темным помещениям. Ослабевший, тихий, но даже учитывая строчки печальной песни, особенно ласковый. Переливчатый. Складывалось ощущение, что находишься где-то в лесу, с высокими деревьями, что тянут свои ветви к темно-синему небу, усыпанному множеством звёзд, а нимфа зовёт тебя глубже, в чащу, заманивая своим голосом. Кроули снял обувь, чтобы ни в коем случае его шаги не было слышно, пробираясь вглубь квартиры, следуя за лесной нимфой, что сейчас зашивала, сидя на диване, какую-то вещь.
Не испытывай меня, дьявол, дьявол.
Ты не сможешь купить меня, дьявол, дьявол.
Ты не сделаешь из меня дуру, о нет.
Что делает тебя таким особенным, особенным,
Чтобы думать, что я когда-либо смогу поддаться
Ради этого коварного танца между тобой и мной, дьявол, дьявол.
Селеста почти что шепчет эти слова, легко улыбаясь, делая очередной стежок, бледные руки, крепко держат иголку с ниткой, прокалывая материю, а потом снова натягивая. Она бережно проводил ладонью по черной ткани, разглаживая образовавшиеся складки, не прекращая свою грустную песню.