— Надеюсь, ты умеешь обращаться с детьми?
— Я умею, Каталина, — вмешался Клиф, протягивая к ребёнку руки.
Женщина опалила его тёмным взглядом и скривила в усмешке пухлые губы.
— Я прекрасно знаю всё, что ты умеешь делать. И всё же думаю, что нынче твоё место среди мужчин, а вот Джанет позаботится о Диего, пока мы с дочкой приготовим ужин.
Джанет… Имя в устах Каталины прозвучало оскорбительно холодно, но вздрогнула я от другой мысли. Здесь все обо мне знают и явно ждали на церемонии в качестве Джанет. Что же, Габриэль тоже не знает моё настоящее имя, потому что при нём ни Клиф, ни Лоран не обращались ко мне лично, я просто стояла позади них лёгкой тенью. Насколько нынче моё тело обрело плотность, предстояло ещё узнать.
— Так ты умеешь обращаться с детьми?
Я испугалась, что Каталина задаёт вопрос не в первый раз.
— У меня два брата, — ответила я, хотя и понимала, что их наличие не придало мне никаких знаний о детях.
Клиф с опаской покосился в мою сторону: то ли ему не понравилось упоминание о близнецах, то ли он испугался, что я не справлюсь. Однако я смело шагнула к Каталине и подставила плечо, чтобы принять малыша.
— Будешь осторожна, он проспит до самого утра. Если же нет…
Я похолодела.
— Не беспокойся, — улыбка Каталины оказалась действительно ободряющей, что не свойственно белым вампирам. — Я буду рядом и помогу, но прежде следует отдать почтение Габриэлю. Обещаю, что проведу тебя вне очереди, а потом подыщем вам с Диего укромное местечко. А ты ступай ко всем!
Она вновь зло взглянула на Клифа, и тот покорно сделал шаг в сторону. Я ступала осторожно, чтобы не потревожить сон малыша, хотя мечтала скорее оказаться подальше от Клифа, пока тот не сотворил со мной что-нибудь ещё. Серьги жгли уши, и я вознамерилась снять их, как только окажусь в укромном месте. Очередь молча расступилась, и я увидела Габриэля. Прежде я не решалась открыто разглядывать индейца, а сейчас моё новое зрение позволило за секунду чётко увидеть испещрённое морщинами лицо. Большие тёмные, глубоко спрятавшиеся под обвисшие веки глаза, живые и пронзительные — по-настоящему орлиные. Выцветшие, такие же пухлые, что и у Каталины, губы. И красная краска, безжалостно въевшаяся в дряблую кожу. Сморщенное тело прикрывала лишь доходившая до половины бедра набедренная повязка из светлой звериной шкуры да ожерелье из ракушек, свисавшее поверх едва приметных сосков до впалого пупка. Однако в этом дряблом теле чувствовалась неописуемая мощь. Быть может, силу индейцу придавала высоко поднятая голова, обрамленная тёмным птичьим опереньем. Дольше я не могла его рассматривать. Я покорно склонила голову и сделала шаг в сторону, но Габриэль успел коснуться моего плеча рукой и шепнул по-английски:
— Проходи, племянница.
Я вздрогнула и обернулась, чтобы понять, к кому тот обращается, но позади меня стоял мужчина, и с ним Габриэль заговорил на незнакомом языке. Племянница? Должно быть, Габриэль не настолько приголубил Клифа, чтобы стать ему отцом, потому и мне придётся довольствоваться скромной ролью племянницы. Довольствоваться? Я прижала ребёнка к плечу, испугавшись, что оступлюсь. Нет, я не собиралась оставаться в семье индейца, я собиралась…
— Присядь под деревом!
Я восприняла тихий голос Каталины как приказ и, прижавшись к стволу, осторожно переложила Диего на скрещённые колени, не подумав, что провести в такой позе даже час станет нестерпимой мукой. Моника села рядом и вытащила из-под моей руки одеяльце, чтобы прикрыть ребёнка. Я подняла глаза, но Каталина успела исчезнуть.
— Моника, — тихо позвала я.